Неточные совпадения
И вдруг из того таинственного и
ужасного, нездешнего
мира, в котором он жил эти двадцать два часа, Левин мгновенно почувствовал себя перенесенным в прежний, обычный
мир, но сияющий теперь таким новым светом счастья, что он не перенес его. Натянутые струны все сорвались. Рыдания и слезы радости, которых он никак не предвидел, с такою силой поднялись в нем, колебля всё его тело, что долго мешали ему говорить.
Когда он ушел,
ужасная грусть стеснила мое сердце. Судьба ли нас свела опять на Кавказе, или она нарочно сюда приехала, зная, что меня встретит?.. и как мы встретимся?.. и потом, она ли это?.. Мои предчувствия меня никогда не обманывали. Нет в
мире человека, над которым прошедшее приобретало бы такую власть, как надо мною. Всякое напоминание о минувшей печали или радости болезненно ударяет в мою душу и извлекает из нее все те же звуки… Я глупо создан: ничего не забываю, — ничего!
— Вот явились люди иного строя мысли, они открывают пред нами таинственное безграничие нашей внутренней жизни, они обогащают
мир чувства, воображения. Возвышая человека над уродливой действительностью, они показывают ее более ничтожной, менее
ужасной, чем она кажется, когда стоишь на одном уровне с нею.
И бабушку жаль! Какое
ужасное, неожиданное горе нарушит
мир ее души! Что, если она вдруг свалится! — приходило ему в голову, — вон она сама не своя, ничего еще не зная! У него подступали слезы к глазам от этой мысли.
Но самое
ужасное то, что культ императоров продолжается и в христианском
мире.
— Он вот очень хорошо знает, — продолжала она, указав на Калиновича и обращаясь более к Белавину, — знает, какой у меня
ужасный отрицательный взгляд был на божий
мир; но когда именно пришло для меня время такого несчастия, такого падения в общественном мнении, что каждый, кажется, мог бросить в меня безнаказанно камень, однако никто, даже из людей, которых я, может быть, сама оскорбляла, — никто не дал мне даже почувствовать этого каким-нибудь двусмысленным взглядом, — тогда я поняла, что в каждом человеке есть искра божья, искра любви, и перестала не любить и презирать людей.
Какая это
ужасная мысль, что
мир управляется именно покойниками, которые заставляют нас жить определенным образом, оставляют нам свои правила морали, свои стремления, чувства, мысли и даже покрой платья.
Ты права! что такое жизнь? жизнь вещь пустая.
Покуда в сердце быстро льется кровь,
Всё в
мире нам и радость и отрада.
Пройдут года желаний и страстей,
И всё вокруг темней, темней!
Что жизнь? давно известная шарада
Для упражнения детей;
Где первое — рожденье! где второе —
Ужасный ряд забот и муки тайных ран,
Где смерть — последнее, а целое — обман!
— Не знаю. Я все боюсь чего-то. Я просто чувствую, что у меня впереди есть какое-то
ужасное несчастье. Ах, мне не надо жить с людьми! Мне не надо встречаться с ними! Это все, что как-нибудь улыбается мне, этого всего не будет. Я не умею жить. Все это, что есть в
мире хорошего, это все не для меня.
Кто опишет с должным беспристрастием эту
ужасную борьбу России с колоссом, который желал весь
мир иметь своим подножием, которому душно было в целой Европе? Мы слишком близки к происшествиям, а на все великое и необычайное должно смотреть издалека. Увлекаясь современной славой Наполеона, мы едва обращаем взоры на самих себя. Нет, для русских 1812-го года и для Наполеона — потомство еще не наступило!
Страх есть дело невольное, и, без сомнения, эти несчастные чувствуют нередко то, что я, за грехи мои, однажды в жизни испытал над самим собою; и если
ужасные страдания возбуждают в нас не только жалость, но даже некоторый род почтения к страдальцу, то знайте, господа! что трусы народ препочтенный: никто в целом
мире не терпит такой муки и не страдает, как они.
Казалось, как будто разгневанное небо нарочно послало в
мир этот
ужасный бич, желая отнять у него всю его гармонию.
Рим, которого именем целый
мир назывался, в едином самодержавии Августа нашел успокоение после всех
ужасных мятежей и бедствий своих.
Не только благо нашего отечества, но и благо целого
мира утверждено победами Екатерины. Давно ли еще знамя лжепророка грозило стенам Венским? Новый Магомет II мог быть новым истребителем государств Европейских: сколь же бедственны успехи Оттоманского оружия для человечества и просвещения? Теперь варвары уже не опасны для Европы; теперь слабый Паша Виддина презирает могущество Порты!.. И сия безопасность есть дело Великой Екатерины, Которая потрясла и разрушила сей колосс
ужасный.
Фигура была
ужасная, от которой нет такого храброго в
мире воина, чтобы на смерть не испугался.
Мне тяжело. Мне безумно тяжело, как ни одному в
мире человеку, и волосы мои седеют, — но это другое. Другое. Страшное, неожиданное, невероятное в своей
ужасной простоте.
Марья Ивановна. Что же тут
ужасного, что я во всю зиму один раз… и именно потому, что боялась, что тебе это будет неприятно, сделала вечер. И то какой, — спроси Маню и Варвару Васильевну, все мне говорили, что без этого нельзя, что это необходимо. И это преступленье, и за это я должна нести позор. Да и не позор только. Самое главное то, что ты теперь не любишь меня. Ты любишь весь
мир и пьяного Александра Петровича, а я все-таки люблю тебя; не могу жить беа тебя. За что? За что? (Плачет.)
Вмиг неудачная джигитовка, появление Керима, похищение Гуль-Гуль, — все было забыто.
Ужасный роковой призрак заслонил предо мной весь огромный
мир.
И ребенок целую неделю всем готов рассказывать об этом
ужасном, небывалом в
мире событии и удивляться равнодушию слушателей.
И не нужно Достоевскому говорить, что Ипполит в «Идиоте» переживал «
ужасные минуты»: обессмысленный
мир въявь превращается перед нами в огромного и отвратительного тарантула, и мы вместе с Ипполитом задыхаемся в кошмарном ужасе.
Но Сербия, не желая нарушать
мира, вопреки даже чувству своего достоинства, как самостоятельного и независимого государства, все-таки согласилась почти на все эти
ужасные требования, кроме одного-двух пунктов…
Елена Андреевна (одна). Голова болит… Каждую ночь я вижу нехорошие сны и предчувствую что-то
ужасное… Какая, однако, мерзость! Молодежь родилась и воспиталась вместе, друг с другом на «ты», всегда целуются; жить бы им в
мире и в согласии, но, кажется, скоро все съедят друг друга… Леса спасает Леший, а людей некому спасать. (Идет к левой двери, но, увидев идущих навстречу Желтухина и Юлю, уходит в среднюю.)
Уж было смешно вспоминать прыгающего студента с нелепым караваем. Смешно было, что ведь и в жизни, наяву, он прыгает, — такой же ничтожный и условно
ужасный. Нужно только разбудить себя, нужно понять, что ужас не в нем, а во мне. Ужас, скука, радость ясная, — ничего нет в
мире, все только во мне.
Решение вышло
ужасное:
мир наотрез отказал.
Через несколько времени все, что я видел великого,
ужасного, прекрасного в
мире, все, что теснилось в грудь мою, я хотел высказать, но высказать не простым разговорным языком; нет, по своенравному, странному характеру своему, я хотел это выполнить каким-то особенным, размеренным языком, о котором дал мне понятие один английский купец, приезжавший каждое лето в Торнео и оттуда заходивший всегда в нашу деревушку для покупки кож.
Перед ним предстала та
ужасная картина разочарования жизнью, которая впервые зародила в нем мысль покончить с собою, оставить этот
мир материальных забот и треволнений.
Орда с Литвою, как две
ужасные тени, заслоняли
мир от России и были ее единственным политическим горизонтом. Россия была слаба, так как не ведала сил, в ней сокровенных.
Орда с Литвой как две
ужасные тени заслоняли
мир от России и были ее единственным политическим горизонтом. Россия была слаба, так как не ведала сил, в ней сокрытых.
И не может быть принят Бог, сотворивший такой
ужасный, безобразный
мир.
— Полно, так ли, Надя? — остановил он ее. — Этот
мир —
ужасный. Весь — из фальши и непомерного тщеславия.
Вас не поразят здесь дикие величественные виды, напоминающие поэтический мятеж стихий в один из
ужасных переворотов
мира; вы не увидите здесь грозных утесов, этих ступеней, по коим шли титаны на брань с небом и с которых пали, разбросав в неровном бою обломки своих оружий, доныне пугающие воображение; вы не увидите на следах потопа, остывших, когда он стекал с остова земли, векового дуба, этого Оссиана лесов, воспевающего в час бури победу неба над землей; вы не услышите в реве потока, брошенного из громовой длани, вечного отзыва тех богохульных криков, которые поражали слух природы в
ужасной борьбе создания с своим творцом.
После несчастной битвы под Аустерлицом, австрийский император Франц, как мы уже говорили, вступил с Наполеоном в переговоры о
мире, перемирие было подписано 26 ноября 1805 года, а на другой день император Александр Павлович уехал в Петербург. Воображение его было чересчур потрясено
ужасными сценами войны; как человек он радовался ее окончанию, но как монарх сказал перед отъездом следующую фразу, достойную великого венценосца...
— Примите сии перчатки в знак сохранения чистоты ваших деяний! — продолжал великий магистр. — Примите женские для подруги жизни вашей! Прекрасный пол не входит в состав нашего общества, но мы не нарушаем устава Творца и натуры. Добрая жена есть утешение в
ужасных испытаниях
мира сего; но да будут они чисты и невинны в деяниях своих.
Нашему доброму и чудному государю предстоит величайшая роль в
мире, и он так добродетелен и хорош, что Бог не оставит его, и он исполнит свое призвание задавить гидру революции, которая теперь еще
ужаснее в лице этого убийцы и злодея.
И тут, при сем
ужасном падении, все те шпаргалки у меня из рук выбило и помчало их неодоленным бурным потоком, в котором и сам я, крутясь, заливался и уже погибал безвозвратно; но бытие мое, однако, было сохранено, и я, вообразите, увидал себя в приятнейшем покое, который сначала принял было за жилище другого
мира, и лежал я на мягкой чистейшей от серебра покрытою простынею постели, а близ моего изголовья поставлен был столик, а на нем лекарства, а невдалеке еще навпротив меня другой столик, а на нем тихо-тихесенько свiтит ласковым светом превосходнейшая лампа, принакрытая сверху зеленой тафтицей…
Стоит понять учение Христа, чтобы понять, что
мир, не тот, который дан богом для радости человека, а тот
мир, который учрежден людьми для погибели их, есть мечта, и мечта самая дикая,
ужасная, бред сумасшедшего, от которого стоит только раз проснуться, чтобы уже никогда не возвращаться к этому страшному сновидению.
Да, в этом, только в этом осуществлении в жизни закона любви не в его ограниченном, а в его истинном значении, как высшего закона, не допускающего никаких исключений, только в этом одном спасение от того
ужасного, становящегося всё более и более бедственным, кажущегося безвыходным, положения, в котором находятся теперь народы христианского
мира.
Ужасная в душе моей возникла обида и озлобление! Где ж таки, помилуйте, у самого станового коней свели! Что еще можно вздумать в
мире сего дерзновеннее! Последние времена пришли! Кони — четверка — семьсот рублей стоили; да еще упряжка, а теперь дуй себе куда хочешь в погоню за ворами на палочке верхом.
Были когда-то, говорят, мученики Христа, но это было исключение; их насчитывают у нас 380 тысяч — вольных и невольных за 1800 лет; но сочтите мучеников
мира, — и на одного мученика Христа придется тысяча мучеников учения
мира, которых страдания в сто раз
ужаснее. Одних убитых на воинах нынешнего столетия насчитывают тридцать миллионов человек.